Глава девятая

Страница 3

Подчеркнем как важнейшее обстоятельство: действия Парижа велись в том же направлении, что и политика Ленина. Считая, что поддерживают «русскую демократию», союзники нанесли по правительству сильный удар. Центр тяжести стал сильно смещаться влево.

В то время в Берлине тоже не сидели сложа руки. Германский посол в Дании граф Брокдорф-Ранцау, который курировал подрывные действия против России, в послании в МИД рекомендовал содействию «широчайшего возможного хаоса в России».

Из Копенгагена в Берлин направился Гельфанд-Парвус, предложивший максимально содействовать переезду русских эмигрантов-социалистов из Швейцарии в Россию. Гельфанд утверждал, что Ленин, благодаря более сильной натуре, «отодвинет в сторону» социалистов из Временного правительства (Керенского и Чхеидзе) «и будет готов к немедленному подписанию мира».

Ленин согласился вернуться на родину через Германию, но поставил условие: вместе с ним едут и социалисты-оборонцы (меньшевики). Таким образом, он сразу показывал, что не собирается играть роль немецкого агента.

Более того, в Стокгольме на просьбу Гельфанда о встрече Ленин ответил категорическим отказом. 3 апреля, выступая на торжественной церемонии на Финляндском вокзале по случаю своего прибытия в Россию, Ленин произнес фразу, от которой немцы должны были содрогнуться. Он сказал о перерастании русской революции в мировую. Образно говоря, Ленин воспользовался немецким бензином для своей машины, чтобы довезти немцев до пропасти.

Поэтому в мемуарах германского главнокомандующего Э. Людендорфа это обстоятельство отражено с некоторым изумлением: «Отправляя Ленина в Россию, наше правительство приняло на себя и особую ответственность. В военном отношении поездка была оправданной, Россия должна была пасть. Но наше правительство должно было следить, чтобы не пали и мы».

У Ленина не было никакого сожаления ни по поводу погибшей Российской империи, ни по поводу обреченной Германской.

Вы хотите «максимально возможный хаос»? Так получите его!

Объективно говоря, Ленин был неподкупен, о чем свидетельствовал даже такой его противник, как французский посол Палеолог. Немцы просчитались.

Примерно то же, что и Германия, проделали союзники: они доставили на броненосце в Россию социалиста-оборонца Г. В. Плеханова и еще сорок его сторонников. Американцы же организовали отправку в Россию Троцкого, который вскоре станет первым наркомом иностранных дел и опубликует дипломатические документы Российской империи, что позволит Штатам уже не считаться с союзниками в российских и европейских вопросах.

Очевидны финансирование и всяческая поддержка революционных перемен в России с обеих сторон. Никого не интересовало, что будет с Россией и кому она достанется. Единственное, чего от нее хотели: либо выход из военных действий, либо, наоборот, продолжение их.

Причины революции заключались не только в нежелании образованного класса жить под единоличным правлением, не только в нежелании народа воевать, но и коренились в отсутствии у большинства населения чувства собственности. Русские крестьяне в большинстве своем оставались «галерными рабами» разрушающейся, но еще живой общины. Столыпинская политика наделения их собственностью, не имея запаса необходимого исторического времени, не достигла своей главной цели: народ остался антибуржуазным, антигосударственным и анархичным, уповал на православного царя-заступника. Громадный институт Церкви, не имевший такого опыта, как европейская Реформация, не мог дать народу метода соучастия в новых (капиталистических) реалиях и был бессилен перед лицом вздыбившейся почвы, руководимой «Пугачевыми с университетским образованием».

По мысли П. Струве, «буржуазная мораль и буржуазная дисциплина» не успели обрести в России крепкую основу, на корнях которых «вырос самый социализм как культурное явление».

Поэтому крестьянская революция имела мало общего с социал-демократическими тенденциями руководителей Февральской революции. Она была в своей основе антикапиталистическим бунтом. Думается, здесь надо искать истоки «пораженчества» Ленина, оседлавшего этот бунт, а также бунт всей российской армии.

Но вот что поразительно. В апреле 1917 года Сталин опубликовал статью, в которой выступал как «оборонец» и государственник! Это означало, что в отличие от вождя партии он не был столь безжалостен в отношении российской государственности. Потом Троцкий не преминул обвинить его в этом грехе.