Блаженный приверженец и его космический роман (учитель Махасая)

Страница 3

Потом мы бродили по священным окрестностям и остановились в тамарисковой роще. Манна, выделяемая этим деревом, была символом небесной пищи, которой был одарен учитель Махасая. Его божественные обращения продолжались. Неподвижно сидя на траве среди пушистых цветков тамариска, как бы «покинув» на время тело, я был целиком поглощен возвышенной беседой.

Учитель Махасая

в блаженном космическом трансе

Это было первое из множества паломничеств в Дакшинешвар со святым учителем. От него я узнал сладость Бога в аспекте Матери, или Божественной Милости. Святой, подобный ребенку, находил мало привлекательности в аспекте Отца, или Божественного Судьи. Суровое, требовательное, математическое суждение было чуждо его нежной натуре.

«Он может служить земным прототипом самих ангелов небесных!» – с нежностью подумал я, наблюдая за ним однажды во время его молитвы. Без тени порицания или критики смотрел он на мир глазами, давно знакомыми с Первичной Чистотой. Его тело, ум, речь и действия безо всякого усилия гармонировали с простотой души.

– Мой учитель говорил мне так . – этой данью почтения, избегая личного утверждения, святой завершал всякий мудрый совет. Отождествление учителя Махасая с Шри Рамакришной было так глубоко, что он не считал более свои мысли своими.

Однажды вечером мы со святым рука об руку гуляли по кварталу, где находилась его школа. Моя радость была омрачена появлением одного самодовольного знакомого, обременившего нас продолжительной беседой. -

Я вижу, тебе этот человек не нравится. – Самовлюбленный малый, очарованный собственным монологом, не слышал шепота святого. – Я сказал об этом Божественной Матери. Она понимает наше досадное положение. Как только мы дойдем до того красного дома, Она обещала напомнить ему о более срочном деле.

Глаза мои не отрывались от места спасения. Дойдя до красных ворот, знакомый без объяснений повернулся и исчез, даже не закончив сентенции и не простившись. Покой снизошел на измученную атмосферу.

На следующий день я в одиночестве гулял у железнодорожной станции Ховра, постоял с минуту у храма, безмолвно критикуя небольшую группу мужчин с барабаном и цимбалами, неистово повторявших монотонные песнопения.

«Как неблагочестиво пользуются они божественным именем Господа, механически повторяя его», – подумал я. Вдруг, к моему удивлению, откуда-то появился учитель Махасая.

– Сэр, как вы сюда попали?

Игнорируя вопрос, святой ответил на мою мысль:

– Разве не истинно, маленький господин, что имя Возлюбленной сладко звучит во всех устах – невежественных и мудрых? – он нежно обнял меня. Я почувствовал, что на его волшебном ковре возношусь к Милосердному Присутствию.

– Не хотел бы ты взглянуть на несколько биоскопов? – этот вопрос, заданный однажды вечером затворником Махасая, озадачил меня; название это тогда в Индии означало движущиеся картинки. Я согласился, так как был рад находиться в его обществе при любых обстоятельствах. Бодрым шагом мы дошли до сада, расположенного около Калькуттского университета. Мой спутник указал на скамью у голдигхи (пруда).