Магометанин-чудодей (Афзал Хан)

Страница 2

– Хазрат, положи камень в кувшин!

Камень сразу появился в нем.

Вынув его из сосуда, я нашел свою подпись настолько же разборчивой, как и тогда, когда написал.

У Бабу – одного из моих друзей в этой комнате – были массивные золотые старинные часы с цепочкой. Факир бросил на них взгляд, полный зловещего восторга. Вскоре и часы и цепочка исчезли!

– Афзал, верни, пожалуйста, мою фамильную ценность! – почти плакал Бабу. Некоторое время магометанин хранил молчание, потом сказал:

– У тебя дома, в железном сейфе, лежат пятьсот рупий. Принеси их мне, и я скажу, где найти часы.

Расстроенный Бабу сразу отправился домой. Скоро он принес и вручил Афзалу требуемую сумму.

– Пойди к мостику у твоего дома, – сказал факир Афзал. – Обратись к Хазрату с просьбой, чтобы он дал тебе часы.

Бабу, умчавшись прочь, вернулся с улыбкой облегчения и безо всяких драгоценностей.

– Когда я приказал Хазрату, как было сказано, – заявил он, – часы упали из воздуха в мою правую руку! Можешь быть уверен, теперь прежде, чем вновь присоединиться к вам, я запер фамильную драгоценность в сейф!

Друзья Бабу, свидетели трагикомедии с выкупом часов, негодующе впились взглядом в Афзала. Тут он умиротворяюще заявил:

– Назовите любой напиток, какой хотите, Хазрат подаст его вам.

Одни попросили молока, другие – фруктовых соков. Я не очень удивился, когда Бабу попросил виски. Магометанин отдал приказание, услужливый Хазрат послал запечатанные сосуды, которые проплыли по воздуху и упали на пол. Каждый нашел тот напиток, которого пожелал.

Перспектива очередного захватывающего события, несомненно, возбуждала нашего хозяина, – продолжал Шри Юктешвар. – Афзал предложил мгновенно подать целый ланч! Бабу мрачно предложил:

– Закажем-ка самые дорогие блюда, за свои пятьсот рупий я хочу изысканной еды. Все должно быть подано на золотых блюдах!

Как только каждый назвал то, чего бы он желал, факир обратился к неистощимому Хазрату. Последовала большая суматоха, золотые тарелки, наполненные кари, горячими лючи сложного приготовления и множеством фруктом, не соответствующих сезону, приземлялись из ниоткуда у наших ног. Вся еда была очень вкусной. Часок поужинав, мы начали покидать комнату. Страшный шум, как будто тарелки громоздились одна на одну, заставил нас обернуться. Смотрите-ка! Там не осталось и признака сверкающих блюд или остатков пищи!"

– Гуруджи, – прервал я его, – если Афзал был в состоянии легко получить такие вещи, как золотые блюда, зачем ему было домогаться чужой собственности?

– Факир был не высоко развит духовно, – пояснил Шри Юктешвар. – Владение определенной йоговской техникой открывало ему доступ в некий астральный план, где любое желание немедленно материализуется. Через посредство одного астрального существа, Хазрата, действием могучей воли магометанин мог образовать атомы любого объекта из эфирной энергии. Но такие астрально произведенные объекты структурно неустойчивы и долго не сохраняются. Афзал же тянулся к мирскому богатству, которое, хотя труднее зарабатывается, отличается большей надежностью.

– Оно тоже исчезает иногда весьма необъяснимо, – засмеялся я.

– Афзал не был человеком, осознавшим Бога, – продолжал учитель, – чудеса устойчиво благотворной сути делают подлинные святые, ибо привели себя в созвучие со Всемогущим Творцом. Афзал же был только человеком с необычайной способностью проникновения в определенную тонкую сферу, в которую как правило не вступают простые смертные раньше самой смерти.

– Теперь я понимаю, гуруджи. По-видимому, тот мир обладает каким-то очарованием. – Учитель согласился:

– С того дня я никогда более не видел Афзала, – сказал он, – но спустя несколько лет ко мне зашел Бабу, чтобы показать газетное сообщение о публичном покаянии магометанина. Из него я и узнал о факте раннего посвящения Афзала индийским гуру. Содержание последней части этого опубликованного документа, как помнил Шри Юктешвар, было следующим:

"Я, Афзал Хан, пишу эти слова как покаяние и предостережение тем, кто стремится к обладанию чудесными силами. Несколько лет я злоупотреблял способностями, переданными милостью Бога и моего учителя. Меня опьянила самовлюбленность и мысль, что нахожусь вне обычных законов морали. Наконец настал день расплаты.