Глава шестая

Страница 1

По прибытии в Лондон, снимая телефонную трубку, я дрожала от страха: пять дней я не имела никаких новостей. И какое же было облегчение, когда я услышала бодрый голос сестры: Розалинде намного лучше, она вне опасности и быстро поправляется. Еще через шесть часов я была в Чешире.

Хоть кризис миновал и Розалинда действительно быстро поправлялась, увидев ее, я испытала шок. Тогда я еще не знала, с какой быстротой меняется состояние у детей во время болезни. Мне приходилось ухаживать лишь за взрослыми, и я не была готова к тому, что ребенок, который выглядит полуживым, может уже в следующий момент чувствовать себя прекрасно. Розалинда, как мне показалось, сильно выросла и похудела, она полулежала в кресле, вялая и апатичная, — как это было не похоже на мою девочку!

Определяющая черта Розалиндиного характера — активность. Она была из тех детей, которые минуты не посидят спокойно и, вернувшись после долгого и утомительного пикника, бодро спрашивают: «До ужина еще полчаса — что будем делать?» Я ничуть не удивлялась, когда, завернув за угол дома, обнаруживала ее стоящей на голове.

— Боже, зачем ты это делаешь, Розалинда?

— Не знаю, просто чтобы убить время. Нужно же что-то делать.

И вот Розалинда лежала в кресле, тихая, совсем обессилевшая. Единственное, что сказала моя сестра: «Видела бы ты ее неделю назад: тогда она действительно выглядела полуживой».

Розалинда выздоравливала на глазах.Через неделю по моем возвращении мы были уже в Девоншире, в Эшфилде, и Розалинда почти совсем пришла в себя, так что мне стоило немалых усилий не давать ей слишком много двигаться, к чему она снова была готова.

Розалинда казалась вполне здоровой и жизнерадостной, когда уезжала в школу перед моим вояжем. И все шло хорошо, пока не разразилась эпидемия гриппа. Полшколы заболело инфлюэнцей. Вероятно, то, что у Розалинды организм был ослаблен незадолго до того перенесенной корью, и вызвало осложнение на легкие. В школе все за нее беспокоились и сомневались в разумности решения моей сестры везти ее на север на машине. Но Москитик была уверена, что так правильно — и оказалась права.

Никто бы не справился с болезнью лучше Розалинды. Осмотрев ее, доктор заявил, что она здорова и полна сил, как прежде, если не больше. «Она словно провод под напряжением», — добавил он. Я ответила, что высокая сопротивляемость всегда была свойственна натуре Розалинды. Она никогда не поддавалась болезни. На Канарских островах болела тонзиллитом, но ни разу не пожаловалась, только однажды сказала: «Я очень сердита».

По опыту я знала: когда Розалинда говорит, что сердита, это может означать, что она либо больна, либо констатирует факт — она действительно сердита и считает, что честнее предупредить нас об этом заранее.

Матери, разумеется, пристрастны в оценке собственных детей, почему бы и нет, но я искренне считаю, что Розалинда была занятнее большинства своих сверстников. Она обладала поразительной способностью давать неожиданные ответы. Очень часто можно заранее предугадать, что скажет ребенок. Розалинда обычно меня удивляла. Быть может, она унаследовала это от ирландских предков. Мать Арчи была ирландкой, и я думаю, Розалиндина непредсказуемость — оттуда.

— Конечно, — говорила Карло с бесстрастным видом, который любила на себя напускать, — Розалинда способна довести до бешенства, я иногда бываю от нее вне себя. Но рядом с ней другие дети кажутся скучными. С ней можно сойти с ума, но соскучиться с ней невозможно.