Глава сорок вторая

Страница 2

Одиннадцатого марта были арестованы командующий Уральским военным округом И. И. Гарькавый (свояк Якира) и его заместитель М. И. Василенко.

Двадцать девятого марта арестовали Ягоду, а также бывшего управляющего делами ОГПУ и НКВД П. П. Буланова и начальника Главного управления пограничных и внутренних войск НКВД Н. К. Кручинкина.

Пятнадцатого апреля — арест M. M. Ольшанского, заместителя начальника Автобронетанкового управления РККА.

Семнадцатого апреля — арест начальника Отдела охраны правительства К. В. Паукера.

Девятнадцатого апреля — арест Г. Н. Кутателадзе, командира 9-го стрелкового корпуса Московского военного округа.

Двадцать второго — двадцать пятого апреля арестованы: бывший начальник Особого отдела НКВД М. И. Гай и бывший заместитель наркома внутренних дел Г. Е. Прокофьев. Они дали показания на Тухачевского, Уборевича, Корка, Шапошникова, Эйдемана и других военачальников, а также указали на их связь с Ягодой.

Двадцать седьмого апреля — арест помощника Якира по материально-техническому снабжению, бывшего коменданта Кремля Р. А. Петерсона. Причем сразу же во время обыска он написал письмо Ежову, добровольно признав участие в заговоре, и назвал соучастниками Енукидзе, Тухачевского, Корка, Путну.

Двадцать восьмого апреля бывший заместитель Паукера З. И. Волович признался в существовании заговора Ягоды — Тухачевского.

В этом списке ключевая фигура — Ягода. Если вспомнить бесспорное свидетельство, о котором нельзя сказать, что оно получено под пыткой, — запись беседы Бухарина с Каменевым в 1928 году, где было сказано, что Ягода «с нами», то становится понятным, почему тормозилось дело «Клубок» о подготовке покушения на Сталина. Теперь, когда в картину заговора были включены маршалы и командармы, можно представить серьезность положения кремлевских вождей. На допросах Ягода показал: «В среде организаций правых зрела мысль о дворцовом перевороте».

В одном из докладов Сталину того времени было сообщено, что Бухарин признался в частном разговоре о готовности к перевороту и указывал на неожиданную робость Ягоды. Тем не менее враждебная позиция Ягоды не вызывала сомнений.

Дальше события покатили как штормовые валы. По мере расследования становилось ясно, что против сталинской группы готовы выступить военные, чекисты и партократия. Они не были объединены единым руководством, но это лишь вопрос времени. Сталину требовалось быстро переместить командующих военными округами и крупных командиров, вырвать их из сформировавшихся связей, а затем — обезвредить. Видимо, после показаний арестованных уже не оставалось сомнений в реальности военного заговора.

Ему было известно, что в середине марта 1937 года в Сочи в санатории Наркомата обороны «Волна» отдыхавшего Тухачевского посетили Уборевич и Фельдман. Кроме того, Фельдман приезжал в Киев к Якиру. Затем в начале апреля Тухачевский встречался в Москве с Крестинским и Розенгольцем. 9 апреля Тухачевский принимал на своей квартире Якира и Корка. (Надо заметить, что если с Якиром у Тухачевского сложились дружеские отношения, то с Корком — натянутые. Корк был дружен с Паукером, контролировавшим личную охрану Сталина.)

Эта активность военачальников была подозрительна. Руководствуясь логикой Сталина, можно сказать, что оставались считаные дни, чтобы предотвратить катастрофу. Как говорил Молотов, власти знали сроки начала переворота и поэтому смогли опередить заговорщиков.

Утверждения Молотова не вполне справедливы. Будучи в преклонных годах, он, наверное, уже позабыл, что на протяжении всего модернизационного десятилетия сталинская группа действовала в условиях двух постоянных угроз — внешней агрессии и захвата власти оппозицией. Что изменилось в историческом отрезке от слов Бухарина, сказанных Каменеву — «Ягода с нами», до показаний Енукидзе и Петерсона об участии Тухачевского и других военачальников в заговоре? Мало что изменилось, как ни странно. Действительно, любой часовой-чекист в Кремле мог одним выстрелом оборвать многотрудную жизнь нашего героя. И он знал об этом.